Время гласности – время свободы
Я часто ловлю себя на мысли- какое счастье, что я все-таки застал это время! Время свободной мысли и свободного слова. Причем дважды.
Школьником я застал оттепель – период после смерти И. В. Сталина, когда у власти находился Н.С.Хрущев. Это казалось невероятным – самой партией развенчан культ личности, осуждены сталинские репрессии, масса людей вышли на свободу из лагерей. Уже тогда было видно, как оживилась жизнь в стране, «проснулась» интеллигенция, думающие люди, поэты выступали на площадях, появились барды, которые пели о том, о чем они думали. Как это все приветствовали мои родители и их друзья, как они были воодушевлены этим - отлично помню.
Но в середине 60-ых оттепель закончилась. Сошла на нет. Опять стало скучно жить. Долгие годы «стабильности».
И вот - перестройка! Горбачев! Как мы все его тогда обожали! Молодой, активный, ездит по стране, разговаривает с людьми, советуется с ними, не настаивает на том, что он всегда прав, выходит на улицах к людям. Он ходил в театр как обычный зритель, сидел в шестом ряду во МХАТе. Его люди боготворили!
И он вынес на повестку дня слово гласность. Кстати, это чисто русское слово, ни в одном языке мира такого нет. Гласность есть, а слова нет. Во время перестройки это слово стали цитировать на Западе, и часто писали glaZnost, считая, что это от слова глаз.
Гласность, к которой и раньше формально призывали вожди партии и правительства (Ленин говорил – «гласность -это меч, который сам исцеляет наносимые им раны), проявилась в нашем обществе в первые годы перестройки в своем подлинном виде. Горбачев провозгласил: Нет тем вне критики! Не может быть белых пятен истории! Никакой монополии на истину! Плюрализм мнений приветствуется! Все надо обсуждать совместно и приходить к согласию ( консенсусу- его слово, которое он стал популяризировать). Церковь заняла свое место в стране, которое она занимает во всех странах – без подавления и ограничения ее деятельности. Стало можно купить и читать Библию. Любую книгу стало можно издать и купить.
Возникли многочисленные политические партии. Начались настоящие конкурентные выборы, политическая борьба! Появились новые радиостанции, телеканалы, открыто стали вести свою деятельность в России иностранные средства массовой информации. Стало можно читать писателей-эмигрантов, ранее запрещенных писателей – с каким интересом и волнением мы читали Платонова, Замятина, Мандельштама, Бунина, Шаламова, Солженицина, Оруэла – «1984».
О них стало можно писать, их стало можно изучать, можно проводить конференции, снимать фильмы (что мы с моим другом В.В.Инютиным и сделали – фильмы о Платонове и Мандельштаме в Воронеже).
Бушевали многотысячные митинги, высказывалась самые разные точки зрения на прошлое, настоящее и будущее страны. Вернулись к активной политической жизни диссиденты, Горбачев выпустил из ссылки академика Сахарова, ограничил вмешательство КГБ в идеологию и политику.
Умные люди, часто думающие не как все, получили доступ к публичной трибуне.«Дайте выкрикнуть слова, что давно лежат в копилке!» (Б.Окуджава).
Помню, как здорово было в это время на филфаке нашего университета - можно было обо всем говорить, спорить, все смотреть, читать, обсужать; преподаватели перестали быть непререкаемыми авторитетами - студентам стало можно высказывать мнения о преподавании и преподавателях, о политике, истории, стало можно критиковать преподавателей, оценивать их работу, взгляды. И преподаватели почувствовали свою возросшую ответственность перед молодежью – надо не просто вещать, давить своим авторитетом, надо убеждать. Лично мне это очень нравилось.
Это и была гласность – свобода мыслей и свобода их публично высказывать, свобода открыто и безбоязненно вскрывать и разоблачать недостатки, публично обсуждать все проблемы общества.
Жить было интересно, хотя, конечно, трудно. Но сейчас не об этом. Горбачев и Ельцин ничего не запрещали –«разрешено все, что не запрещено». Был такой анекдот советского времени: - Скажите, я имею право? - Имеете. -Значит, я могу... ? - Не можете. На какое-то время свобода стала действительно реальностью – стало можно.
Но продержалась гласность в стране недолго. При Ельцине она еще держалась. Ельцин сам выступал на митингах, отстаивал свою точку зрения. Но когда он ушел из руководства страной, все довольно быстро вернулось к «порядку», под которым чиновники всегда понимали полную регулируемость всего ими самими. По их мнению, гласность и демократия - это «бардак».
Гласность постепенно, но при этом достаточно быстро, стала не нужна – критические мнения, которые высказывают люди, теперь сплошь и рядом рассматриваются как нарушение закона – оскорбление власти, ветеранов, чувств верующих, органов правопорядка, несанкционированные выступления, экстремизм, распространение общественно опасных фейков и т.д. Практически любое критическое мнение сейчас можно подвести под что-нибудь противозаконное – под оскорбление власти, экстремизм, распространение фейков и т.д.. Третьяков, бывший редактор «Независимой газеты», а теперь университетский преподаватель журналистики, в одном из интервью сказал: - Рассказываю студентам, о чем мы писали при Горбачеве и Ельцине, а студенты посмотрели в телефоны и говорят: - Сейчас это нарушение четырех статей уголовного кодекса». Гласности поставлен надежный заслон.
Почему гласность сошла на нет? Потому что она не нужна чиновникам, которые держатся за свои места, поскольку гласность может потребовать от них ответа за свои действия, указать на их нарушения, предложить людям некоторую альтернативу тому, что делают эти чиновники. А отсутствие гласности обеспечивает чиновникам «управляемость», которая для них важнее всего.
А людям гласность тоже сейчас не нужна – они задавлены материальными, бытовыми, семейными проблемами, проблемами здоровья, образования детей, им сейчас не нужна демократия, не нужна никакая альтернатива, острая публичная критика, им думать об этом не хочется, им хочется, наконец, спокойной и благополучной жизни для себя и своей семьи. Про гласность, демократию, свободу слова сейчас пытаются говорить немногие - ученые, некоторые известные журналисты, писатели, актеры – видимо, люди более обеспеченные и в силу этого более независимые, остальным не до этого.
В.Костиков в «Аргументах и фактах» справедливо связывает нынешнюю апатию людей с их бедностью: «Так или и иначе, но в последнее время тема бедности снова вышла (как сказали бы в советские времена) в передовицы газет и в рубрики интернета. И дело не только в том, что при нарастании бедности народ утрачивает веру во власть, ее избранников и может "неправильно" проголосовать в Госдуму, но еще и в том, что в народе утрачивается вера в такие фундаментальные ценности, как демократия. Зачем они нужны, эта демократия и права человека, если в холодильнике пусто, при болезни не на что купить лекарств, а снарядить ребенка в школу становится целой проблемой?
Специалисты по социальной психологии говорят, что беднеющий человек постепенно перестает чувствовать себя частицей гражданского общества и замыкается в кругу бытовых проблем. Он не пойдет на выборы, не вступит в партию, не выйдет на акцию протеста в случае, если его права ущемлены. При нарастании бедности идет самоустранение не только от политики, но и от социальной жизни, от культуры. …. Бедность меняет психологию и мораль человека. Возрастает агрессия. В последние годы мы все чаще слышим о росте разводов и бытового насилия, об избиении детей, о расправах отчаявшихся жен над своими пьющими и одичавшими мужьями. Власть сегодня (об этом свидетельствует последнее обращение В.Путина) уже не пытается скрыть этих проблем, хотя и преуменьшает порой их глубину и не любит говорить об истоках» (В.Костиков Бедность и демократия. АиФ, № 17, 2021, с.8).
В результате возникает странная и уже давно известная нам ситуация: критиковать можно, но – между собой. Как писал М.М.Жванецкий: «Знаете, в чем наша проблема? Вместо того, чтобы сказать: – Что же вы, суки, делаете!, мы говорим: - Что же они, суки, делают!».
Интересно, что обеспеченная свободой слова возможность показывать негативные стороны жизни по-прежнему сохраняется, но в определенных сферах - можно писать о проститутках, наркоманах, бандитах, маньяках, показывать в кино половые акты, насилие, пошлость, гадость, - все это по-прежнему можно, а вот в общественно-политической области уже многое нельзя. Свобода печати – по согласованию с чиновниками. Митинги - с разрешения того, кого на них собираются критиковать.
Хорошо, что гласность в нашем обществе все-таки была. Мы ее попробовали. Вернемся ли мы когда-нибудь к ней? Очень бы хотелось. Общество бы от этого только выиграло. Хотя чиновники бы проиграли.
См также:
https://riavrn.ru/pdf/7ka/2021/semerochka-16-29-aprelya-2021/
https://riavrn.ru/projects/dayte-slovo/?fbclid=IwAR2gv2PdnrOGlsBr-porGvxhS0FNrFA0EkfZezH2kfwuuQAaYyNDxYf54HE